Любимые стихи

[Галlина]

Оксаночка,
ANNI,
ЛенаС,
pecenka,
девочки, спасибо за стихи!

[Branchette]

Весна в детстве

Вешний грач по свежей пашне
Ходит с важностью всегдашней,
Ходит чинно взад-вперёд.
Нету птицы богомольней,
Звон услышав колокольный,
Не спеша поклоны бьёт.
Строгий звон великопостный
Понимает грач серьёзный,
Первым встретил ледоход,
Первым видел половодье,
Пост великий на исходе,
Всё меняется в природе,
И всему свой черёд…

В самый светлый день весенний,
В день Христова Воскресенья,
С церкви зимнего Николы
Разольётся звон весёлый
И с пяти церквей в ответ
То ли звон, то ли свет.
Старший колокол — для фона:
Звук тяжёлый и густой
В день весёлый, день святой
Оттеняет перезвоны
Молодых колоколов.
Солнце синий воздух плавит,
Жарким блеском праздник славит
На крестах куполов,

И щебечут в поднебесьи
Малые колокола, —
Светлый день! Христос воскресе!
Всемогущему хвала! —

То в распеве всей гурьбой,
То вразброд, наперебой —
Славят первый день пасхальный,
Безтревожный, безпечальный.

Этот день впереди,
А пока погляди,
Как под звон великопостный
Ходит пашней грач серьёзный,
Ходит чинно взад-вперёд,
Не спеша поклоны бьёт.

<1975>
Мария Петровых

[Окс4]

Мы откроем окна, мы загасим свечи,
Пусть заглянут звезды к нам с высот немых,
Пусть в молчаньи нежном смолкнут наши речи
И сердца потонут в грезах огневых.
Пусть с небес далеких, с выси беспредельной,
Залетят к нам снова радостные сны
И от жизни скучной, от борьбы бесцельной
Оградит нас лаской первый вздох весны.
1904
Д.М. Ратгауз

Ирина Снегова

Любовь
У нас говорят, что, мол, любит и очень,
Мол, балует, холит, ревнует, лелеет.
А помню, старуха соседка — короче,
Как встарь в деревнях говорила: жалеет.
И часто, платок затянувши потуже,
И вечером в кухне усевшись погреться,
Она вспоминала сапожника-мужа,
Как век он не мог на неё насмотреться.
— Поедет он смолоду, помнится, в город,
Глядишь, уж летит, да с каким полушалком!
А спросишь, чего, мол, управился скоро?
Не скажет… Но знаю: меня ему жалко.
Зимой мой хозяин тачает, бывало.
А я уже лягу, я спать мастерица.
Он встанет, поправит на мне одеяло,
Да так, что не скрипнет под ним половица,
И сядет к огню в уголке своём тесном,
Не стукнет колодка, не звякнет гвоздочек.
Дай Бог ему отдыха в царстве небесном!
И тихо вздыхала: жалел меня очень.
В ту пору смешным мне всё это казалось.
Казалось, любовь чем сильнее, тем злее.
Трагедии, бури… Какая там жалость!
Но юность ушла. Что нам ссориться с нею?
Недавно, больная, бессонницей зябкой
Я встретила взгляд твой — тревога в нём стыла.
И вспомнилась вдруг мне та старая бабка
— Как верно она про любовь говорила!


Нежность
Вот плетётся он по синим лужицам,
Маленький, как ласка и хорёк,
То вдруг в самой давке обнаружится,
То, ищи-свищи, пропал зверёк.
Сложно с ним. Он рвётся в дом с поспешностью
И бежит — запри хоть сто раз дверь!
Прихотлив и тих. Прозвали Нежностью.
Трудно культивируемый зверь.
То скулит, один оставшись надолго,
То при всех вас схватит (эх, зверьё!)
Душит он, и сквозь слезу, сквозь радугу,
Каждый видит, как под смерть, своё.
Как его уймешь! Одни с ним маются.
А другие — этим жизнь легка
— Тихим браконьерством занимаются,
Убивая этого зверька.


Мне снился сон…
Мне снился сон: под звездной рябью,
Как в поле крест, стою одна я
И проклинаю долю бабью,
За всех живущих проклинаю.
За тех, кто плачет ночь в обиде,
За тех, кто в крик кричит, рожая,
За тех, кто слез своих не видит,
Весь век в дорогу провожая.
За стервенеющих на кухне,
За увядающих до срока,
За тех, чей праздник рано рухнет,
Чья удаль облетит без прока.
За беззаветных и кричливых,
Земных забот хлебнувших вволю,
За несчастливых и счастливых
Я проклинаю бабью долю.
За всех, рожденных с искрой божьей,
Чтоб век тянуть упряжку рабью,
За всех, кто мог бы — да не сможет,
Я проклинаю долю бабью!
Проснулась я от плача дочки,
Вставало солнце в чистом небе,
Благословляя мой бессрочный,
Мой трудный, мой прекрасный жребий.

[Окс4]

Мысль, вооруженная рифмами
Л.: Издательство Ленинградского университета, 1987 г.
Ф. К. Сологуб, стр. 304.
Лежу в траве на берегу...

...Пройдя поля и перелески,..


Каждый день люблю подняться
Я на вал и, стоя там,
Городским подивоваться
Улицам, церквам, садам.
Как за белою вуалью,
Очертанья смягчены,
И закутанные далью
Шум и крики не слышны.
Вольный ветер веет, реет,
Как внизу не веет он,
И, кусты качая, деет
Легкий хрупкий перезвон.
15 июля 1888
Федор Сологуб
Л.: Советский писатель,1979. Стр.90.

[ANNI]

Мысль, вооруженная рифмами
Л.: Издательство Ленинградского университета, 1987 г.
Ф. К. Сологуб, стр. 304.
Лежу в траве на берегу...

(Кликните, чтобы почитать, что спрятано под катом)...

Да, мой, 1984 года экз., не только цветом отличен от 1987 года

ЛЕДА
и ЛЕБЕДЬ
английские, ирландские
и американские поэты
в переводе
РОМАНА ДУБРОВКИНА
(Кликните, чтобы почитать, что спрятано под катом)...

итог сорокапятилетней работы Романа Дубровкина.
Стихотворения публикуются на языке оригинала
с параллельными русскими текстами

Издательство Ивана Лимбаха
Санкт-Петербург
2022


ТОМАС МУР

КАК ПЧЕЛА, ЧТО ХМУРОЙ ЧАЩЕЙ...

Он

Как пчела, что хмурой чащей
На заветный мчится луг,
Чтоб собрать нектар пьянящий,
Я спешу к тебе, мой друг.

Она

Как скала в лугах зеленых
У бегущего ручья,
Поцелуя волн влюбленных
Страстно ждёт душа моя.

Но, испив нектар желанный,
Вновь п, ела мчится вдаль,
И волне непостоянной
Скал оставленных не жаль.

Он

Краток век цветущей сени,
Блекнут чистые струи,
Целовать их в день весенний
Вправе пчелы и ручьи.



Уильям Батлер Йейтс

Девочке, танцующий на ветру
I.
Танцуй же на ветру,
Не ведая, что море
Ярится не к добру, —
Что знаешь ты о горе,
О торжестве глупца,
О безответной боли
И гибели жнеца
На недожатом поле!
Пусть шёлк твоих волос
Дрожит от брызг солёных! —
Не слышишь ты угроз
В порывах разъяренных.

II.
Никто тебя не научил
И не предостерёг,
Какой тоской в огне свечи
Сгорает мотылёк!
Я стар и мог предостеречь,
Но стариков невнятна речь.

Ты от людей беды не ждешь:
К тебе добры они, —
И вслед за матерью найдешь
Страдания одни.
Как мне тебя предостеречь?
Невнятна варварская речь.

[ANNI]

Вновь п ч е л а у м ч и т с я вдаль

*
Девочке, танцующЕй на ветру

[Окс4]

Вновь п ч е л а у м ч и т с я вдаль

...расширим ряд...
Есть знание вне знанья в существах...

Любить – живых учила красногрудка.
Вся серая была она в раю.
Сидела на утесе, на краю.
А мир кругом был смех, и всклик, и шутка.

И думала крылатая малютка:
«О чем они? О чем и я пою?
Любить не нужно все. А лишь мою».
И в этот миг у ней зарделась грудка.

И птичка полетела по кустам.
Тогда впервые заалели розы,
Гвоздики, маки, целый алый храм.

И кровь любовью брызнула к сердцам.
И молния, узор небесной грезы,
Велела быть грозе и лить дождям.
Константин Бальмонт

Танцуй же на ветру,..

Когда умирают кони – дышат,
Когда умирают травы – сохнут,
Когда умирают солнца – они гаснут,
Когда умирают люди – поют песни.
Велимир Хлебников


Леда и лебедь. Английские, ирландские и американские поэты в переводе Романа Дубровкина.
Аня, спасибо, не слышала.

(Кликните, чтобы почитать, что спрятано под катом)...

Да, мой, 1984 года экз., не только цветом отличен от 1987 года

(Кликните, чтобы почитать, что спрятано под катом)...

Анечка! теперь мне мои мысли понятны

[Lastochka23]

ANNI, Окс4, какой чудесный дуэт у вас сложился!
Всем хороших выходных, девочки.
Спасибо за стихи.

[Окс4]

Звучит в горах, весну встречая,
Ручьёв прерывистая речь;
По сланцам стебли молочая
Встают рядами белых свеч.

А на полянах влажно-мшистых
Средь сгнивших за зиму листов
Глухие заросли безлистых
Лилово-дымчатых кустов.

И ветви тянутся к просторам,
Молясь Введению Весны,
Как семисвечник, на котором
Огни ещё не зажжены.
М. Волошин


Таня! вчера листала:
Новых слов на заре
Я искал в словаре..
"J'ai cherché hier " Борис Виан
"Я искал в словаре" перевод Игоря Бойкова
И звучало Ваше: " жовьёзаниверсер" !

[Lastochka23]

Таня! вчера листала:
Новых слов на заре
Я искал в словаре..
"J'ai cherché hier " Борис Виан
"Я искал в словаре" перевод Игоря Бойкова
И звучало Ваше: " жовьёзаниверсер" !

Мы сейчас как раз учим одно стихотворение на французском.
А я пытаюсь сделать его адаптивный перевод.
Это очень интересно!

[Окс4]

Таня, здорово! Иная культура, все эти смысловые оттенки. И какая радость получить верное отражение и смысла и образной составляющей!

[Lastochka23]

Таня, здорово! Иная культура, все эти смысловые оттенки. И какая радость получить верное отражение и смысла и образной составляющей!

Оксана, точно-точно
Я свой перевод закончила. Жду вариант перевода от мужа. Мы решили стихотворный баттл устроить.

Кстати, знаете, что вышел новый перевод «Ады» Набокова от А. Бабикова? Читали?
Для меня именно «Ада» - вершина творчества Набокова. Раз 30 перечитывала. Поэтому многое знаю если не наизусть, то близко к тексту.
Но я поклонница перевода Ильина. Для меня он - образец. Нравится, как он строит ритм фразы. Подбор слов, близкий ко вкусу Набокова…
А вот перевод Кириченко никак не могу принять.
Даже относительно названия - интересно, кто как подошел к переводу.
У Набокова в оригинале: « Ada or Ardor: A Family Chronicle».
Ильин: « Ада, или Радости страсти. Семейная хроника».
Кириченко: «Ада, или Эротиада».
И, наконец, Бабиков: «Ада, или Отрада».

А вот, если рассмотреть на примере моего любимого места в «Аде»:

Ильин:
«…И был возможно худший из всех случай, когда она стояла, теребя пучок полевых цветов, с нежной и безучастной полуулыбкой, не набравшейся храбрости, чтобы покинуть ее глаза, чуть вытянув губы, неуверенно и почти неприметно кивая, как бы помечая к себе самой обращенными кивками принимаемые втайне решения, статьи безгласного договора, заключаемого с собою, с ним, с неизвестными сторонами, именуемыми в дальнейшем Безутешностью, Никчемностью, Несправедливостью…»

Кириченко:
«…Но пожалуй, гнусней всего был тот случай, когда она стояла, перебирая в руках собранные полевые цветы, легкая полуулыбка, не успев потухнуть, слепком застыла в глазах, губы сжаты, голова как-то неопределенно покачивается, как бы фиксируя намеренными кивочками втайне принимаемые решения, какие-то тайные соглашения с самой собой, с ним, и с другими неизвестными, с тех пор прозванными Безутешность, Никчемность, Несправедливость…»

Не знаю, может, дело привычки, но не могу смириться с «кивочками», да и многим другим…
Но - дело вкуса. И, повторюсь, привычки, - я привыкла к Ильину.

Хотя, читала, что и его перевод кому-то не нравится…
Бабикова заказала, жду.
Много восторженных отзывов.

[redkat]

Девочки
Загляну на минутку в нежные миры

Танюша - насколько разные фрагменты! Бегу разыскивать и читать перевод Ильина)
И ура - я тоже, я тоже это распознала давно, что у Набокова много значит меняющийся ритм повествования, завораживал всегда Набоков)

Оксана и Анечка,
как вы умеете создать атмосферу, иногда всего несколькими строчками! Каждый раз сюрприз.
Новая мысль, новое настроение. А весной - особено!
Спасибо вам.

[Lastochka23]

И ура - я тоже, я тоже это распознала давно, что у Набокова много значит меняющийся ритм повествования, завораживал всегда Набоков)

Катюша, обнимаю всеми танцующими буковками!

[Окс4]

Галина, Катя

...Кстати, знаете, что вышел новый перевод «Ады» Набокова от А. Бабикова? Читали?
Для меня именно «Ада» - вершина творчества Набокова...

Таня, Андрея Бабикова перевод я не читала. Теперь буду!
Да, дивный мир Набокова. Отличный лабиринт по истории, географии, философии,.. и живописи. Обожаю изобилие экфрасисов.
А сейчас приведу такой кусочек:
Андрей Бабиков
Почерк «Ады»
Генезис
Первые попытки литературной обработки темы двоемирия и создания романтической фантазии о прекрасной, обманчиво-благополучной и недоступной планете-близнеце относятся к крымскому периоду Набокова, сочинявшего в то время преимущественно лирические стихи. Б. Бойд обратил внимание на два архивных сочинения Набокова, поэтическое и прозаическое. Первое он обнаружил в рабочей тетради Набокова 1918 г. (BCA / Manuscript box / Album 2, p. 26–30), в которой молодой поэт записал следующее стихотворение (беловик с незначительной правкой):

Звезда

День, вечерея, пламенеет
и гаснет за холмом. Я жду.
Сад, углубляясь, голубеет…
Я жду любимую звезду.
Сквозь золотую зыбь заката, —
пленительна и холодна,
загадочно-зеленовата,
выглядывает вдруг она.
И, сладостно меня волнуя,
светлеет медленной чредой,
и снизу на нее гляжу я
с такой отрадой и тоской…
Вчера – печальный, утомленный
тщетою будничных страстей,
земною девой огорченный, —
я любовался долго ей.
Фонтаны трепетно-сквозные
чуть лепетали меж цветов;
прозрачные лучи ночные
пронизывали тень дубов
и на песке переливались,
как блеск мороза на стекле,
и розы черными казались
в лунно-лиловой смутной мгле.
И обольстительные тайны
я, замирая, воспевал
и с нежностью необычайной
мою звезду именовал
то изумрудом, то богиней,
то несравненным светляком,
перенесенным в сумрак синий,
в предел небесный, – волшебством.
И у фонтана, в дымке влажной,
склонясь на мрамор головой,
я задремал, – и вот протяжный
раздался шепот надо мной.
Протяжный, стройно-однозвучный,
как плеск медлительной струи,
вникал он вкрадчиво-докучно
в виденья тайные мои;
и неустанно, и упорно,
и все отчетливей звучал,
и я, прислушавшись покорно,
слова простые различал:
«Не льсти полуночному небу!
Ты заблуждаешься, поэт!
Мечты забудь, чудес не требуй:
во мне таинственности нет.
Я – в небе том же бесконечном;
я – тоже мир. Он омрачен
страданьем тем же вековечным
и той же бурей оглушен.
Я возрастаю те же злаки
и принимаю тот же прах,
и зло беснуется во мраке, —
в моих гремящих городах.
И пролетают надо мною,
то потухая, то горя, —
над равнодушною толпою
и над чертогами царя —
такие ж ночи и рассветы,
и есть, как и в краях земных,
полубезумные поэты
средь обитателей моих.
Да и сейчас – увы, не скрою! —
в таком же голубом саду,
пытаясь улететь мечтою
на недоступную звезду, —
печалится поклонник нежный
непостижимой красоты,
такой же бледный, безнадежный,
разочарованный, как ты;
и над собою в бездне чудной
обетованный видит рай, —
а потому, о безрассудный,
ты синевы не воспевай.
Ведь шепчется он, вдохновенный,
с той лучезарною звездой,
что называешь ты, презренный,
порочной, сумрачной Землей!»
23. IX.18
В другой тетради 1918 г., озаглавленной «Стихи и схемы» и хранящейся в вашингтонском архиве Набокова (LCA, Box 10, folder 25), имеется следующая зарисовка, которая представляет собой прозаическое изложение стихотворения или набросок отдельного сочинения, послужившего материалом для стихов (черновик с правкой и вымаранными словами, без даты):

Моя любимая звезда замерцала на лиловеющем востоке. Полный любовной печали, полный отвращения к темному и шумному миру, – я к ней воззвал. Я поведал ей свою тоску. Я называл ее чистой девушкой, несравненным алмазом, солнцем для бессонных. Много еще сравнений придумал я, но ни одно – казалось мне – не могло достаточно ярко определить сладостно-холодный блеск маленькой, далекой планеты. Долго я льстил ей, долго блуждал я по тропинкам сада, и ничего – ни жемчужные дуги плещущих фонтанов, ни красные розы, казавшиеся черными в лунной мгле, ни кипарисы, ни дальние горы, ни даже та, которую я безнадежно любил, – ничего не было прекраснее ее. И вдруг она заговорила. Это было, вероятно, сном. Усталый, измученный скорбью молодости, я, быть может, задремал на мраморной ступени. Но я совсем ясно слышал шепот с неба, шепот, похожий на серебристый плеск ручья. «Глупенький человек! – нежно сказала звезда. – Чем ты восхищаешься? Ведь я тоже мир, не такой, как тот, в котором ты живешь, но тоже темный и шумный. В нем много печального и грубого, и – если хочешь знать – в этот самый миг один из обитателей моих – поэт, как и ты – смотрит на ту звезду, которую ты называешь “Землей”, и шепчет ей: “О чистая, о прекрасная!”»

Концовку этого наброска Бойд опубликовал в первом томе набоковской биографии. «Эта мысль оформилась в стихотворение и утратила свою силу, – пишет он, – чтобы через пятьдесят лет снова возродиться на Антитерре романа “Ада”» (ВНРГ, 184). Позднее Бойд добавил: «Венера в 1960-х годах еще считалась таинственным двойником Земли; окруженная зеркальным облачным покровом <…> она <…> кажется неплохой кандидаткой на роль Антитерры, “сестринской планеты”, причудливо отражающей нашу Терру» (АНМС, 348).

В приведенных сочинениях заметно влияние драмы А. Блока «Незнакомка» (1906), с ее образом девы-звезды, и стихотворения Дж. Байрона «Sun of the Sleepless» из цикла «Еврейские мелодии» (1815). Свой перевод этого стихотворения под названием «Солнце бессонных», сделанный 7 сентября 1918 г., Набоков поместил в сб. «Горний путь» (1923).