Любимые стихи
Re: Любимые стихи
Осень — хорошее время, если вы не ботаник,
если ботвинник паркета ищет ничью ботинок:
у тротуара явно ее оттенок,
а дальше — деревья как руки, оставшиеся от денег.
В небе без птиц легко угадать победу
собственных слов типа «прости», «не буду»,
точно считавшееся чувством вины и модой
на темно-серое стало в конце погодой.
Все станет лучше, когда мелкий дождь зарядит,
потому что больше уже ничего не будет,
и еще позавидуют многие, сил избытком
пьяные, воспоминаньям и бывшим душевным пыткам.
Остановись, мгновенье, когда замирает рыба
в озерах, когда достает природа из гардероба
со вздохом мятую вещь и обводит оком
место, побитое молью, со штопкой окон.
1995 г.
Иосиф Бродский
если ботвинник паркета ищет ничью ботинок:
у тротуара явно ее оттенок,
а дальше — деревья как руки, оставшиеся от денег.
В небе без птиц легко угадать победу
собственных слов типа «прости», «не буду»,
точно считавшееся чувством вины и модой
на темно-серое стало в конце погодой.
Все станет лучше, когда мелкий дождь зарядит,
потому что больше уже ничего не будет,
и еще позавидуют многие, сил избытком
пьяные, воспоминаньям и бывшим душевным пыткам.
Остановись, мгновенье, когда замирает рыба
в озерах, когда достает природа из гардероба
со вздохом мятую вещь и обводит оком
место, побитое молью, со штопкой окон.
1995 г.
Иосиф Бродский
Re: Любимые стихи
***
НЕВЕДОМОЕ
Осень... Чуть солнце над лесом привстанет,
Киноварь вспыхнет, зардеет багрянец.
По ветру гарью сладимой потянет...
Светлый проглянет из облака борец:
Озимь живая, хмурая ель. —
Стлань парчевая — бурая прель...
Солнце в недолгом бореньи стомится —
Кто-то туманы прядет да прядет,
Бором маячит, болотом дымится,
Логом струится, лугом бредет, —
По перелесьям пугает коня, —
Темным безвестьем мает, стеня...
EXIT COR ARDENS
Заходит пламенеющее сердце (лат.)
Моя любовь — осенний небосвод
Над радостью отпразднованной пира.
Гляди: в краях глубокого потира
Закатных зорь смесился желтый мед
И тусклый мак, что в пажитях эфира
Расцвел луной. И благость темных вод
Творит вино божественных свобод
Причастием на повечерьи мира...
Вячеслав Иванов
НЕВЕДОМОЕ
Осень... Чуть солнце над лесом привстанет,
Киноварь вспыхнет, зардеет багрянец.
По ветру гарью сладимой потянет...
Светлый проглянет из облака борец:
Озимь живая, хмурая ель. —
Стлань парчевая — бурая прель...
Солнце в недолгом бореньи стомится —
Кто-то туманы прядет да прядет,
Бором маячит, болотом дымится,
Логом струится, лугом бредет, —
По перелесьям пугает коня, —
Темным безвестьем мает, стеня...
EXIT COR ARDENS
Заходит пламенеющее сердце (лат.)
Моя любовь — осенний небосвод
Над радостью отпразднованной пира.
Гляди: в краях глубокого потира
Закатных зорь смесился желтый мед
И тусклый мак, что в пажитях эфира
Расцвел луной. И благость темных вод
Творит вино божественных свобод
Причастием на повечерьи мира...
Вячеслав Иванов
Re: Любимые стихи
Холодно в мире! Постель
Осенью кажется раем.
Ветром колеблется хмель,
Треплется хмель над сараем;
Дождь повторяет: кап-кап,
Льется и льется на дворик…
Свет из окошка — так слаб!
Детскому сердцу — так горек!
Братец в раздумии трет
Сонные глазки ручонкой:
Бедный разбужен! Черед
За баловницей сестренкой.
Мыльная губка и таз
В темном углу — наготове.
Холодно! Кукла без глаз
Мрачно нахмурила брови:
Куколке солнышка жаль!
В зале — дрожащие звуки…
Это тихонько рояль
Тронули мамины руки.
Год написания: без даты
В тихий час, когда лучи неярки
И душа устала от людей,
В золотом и величавом парке
Я кормлю спокойных лебедей.
Догорел вечерний праздник неба.
(Ах, и небо устает пылать!)
Я стою, роняя крошки хлеба
В золотую, розовую гладь.
Уплывают беленькие крошки,
Покружась меж листьев золотых.
Тихий луч мои целует ножки
И дрожит на прядях завитых.
Затенен задумчивой колонной,
Я стою и наблюдаю я,
Как мой дар с печалью благосклонной
Принимают белые друзья.
В темный час, когда мы все лелеем,
И душа томится без людей,
Во дворец по меркнущим аллеям
Я иду от белых лебедей.
Год написания: без даты
Ударило в виноградник —
Такое сквозь мглу седу —
Что каждый кусток, как всадник,
Копьем пригвожден к седлу.
Из туч с золотым обрезом —
Такое — на краснозем,
Что весь световым железом
Пронизан — пробит — пронзен.
Светила и преисподни
Дитя: виноград! смарагд!
Твой каждый листок — Господня
Величия — транспарант.
Хвалы виноградным соком
Исполнясь, как царь Давид —
Пред Солнца Масонским Оком —
Куст служит: боготворит.
20-22 сентября
Год написания: 1935
Марина Цветаева
Re: Любимые стихи
***
Я люблю осенний дождь,
Когда он стучит по крыше,
Барабанит мне в окно
И звенит в оконной нише.
И стекает на асфальт,
А оттуда прямо в Сену,
Словом, я люблю когда...
Это дождь по Андерсену!
Если вспомнить хорошо
Сказку юности туманной,
То у каждого ведь был
Свой солдатик оловянный.
Тот, который на заказ
Был раскрашенным на славу,
Тот, который как-то раз
Из окна упал в канаву.
.
.
.
.
.
Я люблю, когда земля
Пахнет влагой дождевою.
Дождь стучит в мое окно,
Круг от лампы надо мною.
Сядешь. Вспомнишь обо всем.
Дни побед. И дни падений.
Нет! Люблю осенний дождь,
Уж за то, что он осенний.
Дон-Аминадо
Вы — своим даром — роскошничаете.
ДОНУ АМИНАДО. Марина Цветаева.
Я люблю осенний дождь,
Когда он стучит по крыше,
Барабанит мне в окно
И звенит в оконной нише.
И стекает на асфальт,
А оттуда прямо в Сену,
Словом, я люблю когда...
Это дождь по Андерсену!
Если вспомнить хорошо
Сказку юности туманной,
То у каждого ведь был
Свой солдатик оловянный.
Тот, который на заказ
Был раскрашенным на славу,
Тот, который как-то раз
Из окна упал в канаву.
.
.
.
.
.
Я люблю, когда земля
Пахнет влагой дождевою.
Дождь стучит в мое окно,
Круг от лампы надо мною.
Сядешь. Вспомнишь обо всем.
Дни побед. И дни падений.
Нет! Люблю осенний дождь,
Уж за то, что он осенний.
Дон-Аминадо
Вы — своим даром — роскошничаете.
ДОНУ АМИНАДО. Марина Цветаева.
Re: Любимые стихи
Аня!
И здесь нанизывается мотив грусти , но как творчески!))
Сентиментальная запись
Шуми, моя осень, заветными шумами,
Холодные слезы на землю пролей,
И глухо отсчитывай капельки малые
Над бедной, над временной кровлей моей.
Шуми на просторах морей неизведанных,
На милых, приснившихся мне островах.
Ладьей пролетела короткая молодость,
Веселой ладьей на тугих парусах.
А самое нежно и жадно желанное
Мелькнуло, как дымная даль островов.
Как слово, которое не было сказано
Меж праха ненужных и сказанных слов.
На книгах блестит позолота тиснения,
Живая струится от них тишина-
Довольно веселия, музыки, пения,
Лукавого смеха, хмельного вина!
Все было. Все будет. И только Желанного
Не будет никем никому не дано.
Шуми, моя осень, осенними шумами,
Стучи в освещенное лампой окно.
Ты видишь, покорно, смирясь и не жалуясь,
О прежнем, прошедшем, почти не скорбя,
Стою на пороге и жду, и с улыбкою,
Как добрый хозяин встречаю тебя.
Садись и давай вспоминать, перелистывать
Знакомую повесть, главу за главой.
Ты только меня ни о чем не расспрашивай,
А слушай и молча кивай головой.
И будет не слышно за всхлипами, всплесками,
За быстрыми шумами брызг дождевых
Ни шелеста этих страниц упоительных,
Ни слез запоздалых, упавших на них.
1927
Дон-Аминадо – псевдоним Аминада Петровича (Аминодава Пейсаховича) Шполянского (1888–1957), поэта, фельетониста, журналиста. У писателя было несколько псевдонимов: Аминадо, Гидальго, Кривой Джимми, Страшноватенко. Но основным и постоянным был один – Дон-Аминадо.
И здесь нанизывается мотив грусти , но как творчески!))
Сентиментальная запись
Шуми, моя осень, заветными шумами,
Холодные слезы на землю пролей,
И глухо отсчитывай капельки малые
Над бедной, над временной кровлей моей.
Шуми на просторах морей неизведанных,
На милых, приснившихся мне островах.
Ладьей пролетела короткая молодость,
Веселой ладьей на тугих парусах.
А самое нежно и жадно желанное
Мелькнуло, как дымная даль островов.
Как слово, которое не было сказано
Меж праха ненужных и сказанных слов.
На книгах блестит позолота тиснения,
Живая струится от них тишина-
Довольно веселия, музыки, пения,
Лукавого смеха, хмельного вина!
Все было. Все будет. И только Желанного
Не будет никем никому не дано.
Шуми, моя осень, осенними шумами,
Стучи в освещенное лампой окно.
Ты видишь, покорно, смирясь и не жалуясь,
О прежнем, прошедшем, почти не скорбя,
Стою на пороге и жду, и с улыбкою,
Как добрый хозяин встречаю тебя.
Садись и давай вспоминать, перелистывать
Знакомую повесть, главу за главой.
Ты только меня ни о чем не расспрашивай,
А слушай и молча кивай головой.
И будет не слышно за всхлипами, всплесками,
За быстрыми шумами брызг дождевых
Ни шелеста этих страниц упоительных,
Ни слез запоздалых, упавших на них.
1927
Дон-Аминадо – псевдоним Аминада Петровича (Аминодава Пейсаховича) Шполянского (1888–1957), поэта, фельетониста, журналиста. У писателя было несколько псевдонимов: Аминадо, Гидальго, Кривой Джимми, Страшноватенко. Но основным и постоянным был один – Дон-Аминадо.
Re: Любимые стихи
При слове «грядущее» из русского языка
…и при слове «грядущее» из русского языка
выбегают мыши и всей оравой
отгрызают от лакомого куска
памяти, что твой сыр дырявой.
После стольких зим уже безразлично, что
или кто стоит в углу у окна за шторой,
и в мозгу раздается не неземное «до»,
но ее шуршание. Жизнь, которой,
как дареной вещи, не смотрят в пасть,
обнажает зубы при каждой встрече.
От всего человека вам остается часть
речи. Часть речи вообще. Часть речи.
1975
Иосиф Бродский
…и при слове «грядущее» из русского языка
выбегают мыши и всей оравой
отгрызают от лакомого куска
памяти, что твой сыр дырявой.
После стольких зим уже безразлично, что
или кто стоит в углу у окна за шторой,
и в мозгу раздается не неземное «до»,
но ее шуршание. Жизнь, которой,
как дареной вещи, не смотрят в пасть,
обнажает зубы при каждой встрече.
От всего человека вам остается часть
речи. Часть речи вообще. Часть речи.
1975
Иосиф Бродский
Re: Любимые стихи
Мерцает осень лилово-мглистая…
Мерцает осень лилово-мглистая
И влажно льнет к земле родимой,
Горит любовь непобедимо
Янтарно-чистая.
Осенний ветер шумит просторами,
Дрожит прибрежная ракита.
Повсюду даль во мгле пробита
Людскими взорами.
Перед руками, с мольбою вздетыми,
Растают призрачные ткани, —
И грусть полей, и тьма желаний
Зажгутся светами.
Вся жизнь земная — богослужение
В душе поверившей, осенней.
Все безграничней и священней
Растет терпение.
Октябрь 1909 Канашово
О, этот зал старинный в Канашове!..
О, этот зал старинный в Канашове!
Встает картин забытых рой,
И приближается былое
Неслышной плавною стопой.
Колонны белые. За ними
Ряд чинных кресел и столов.
В шкафу тома в тисненой коже
«Благоговенья» и «Трудов».
Рабочий столик, где, склонившись,
В атласных, палевых тонах
Мечтала бабушка, вздыхая,
Об эполетах и усах.
Рассказы вел о том, как было,
Герой Очаковских времен,
И за зелеными столами
Играли в безик и бостон.
Старинный, красный фортепиано!
Какой души сокрыт в нем след?
Из перламутра клавиатура
Звучит, как эхо прежних лет.
Гравюры гордо повествуют
О том, как персы сражены.
И сам Паскевич Эриванский
Взирает гордо со стены.
А дальше — в рамах золоченых
Красивых предков целый ряд, —
За мной хотя и благосклонно,
Но недоверчиво следят.
Кругом снега. Во всей усадьбе
Стоит немая тишина.
И в окна мерзлые из парка
Струит свой бледный свет луна.
И я хожу, полна раздумья,
Средь этих лиц, средь этих стен,
И чую, что для нас былое —
Глубокий, неразрывный плен.
Душа окована, как сетью,
Наследием минувших лет.
И мы живем и умираем,
Творя их волю и завет.
Быть может, мы — лишь тень былого?
Как знать, где правда и где сон?..
Стою тревожно в лунном свете
Среди белеющих колонн.
Зима 1909–1910 Канашово
Аделаида Казимировна Герцык
Мерцает осень лилово-мглистая
И влажно льнет к земле родимой,
Горит любовь непобедимо
Янтарно-чистая.
Осенний ветер шумит просторами,
Дрожит прибрежная ракита.
Повсюду даль во мгле пробита
Людскими взорами.
Перед руками, с мольбою вздетыми,
Растают призрачные ткани, —
И грусть полей, и тьма желаний
Зажгутся светами.
Вся жизнь земная — богослужение
В душе поверившей, осенней.
Все безграничней и священней
Растет терпение.
Октябрь 1909 Канашово
О, этот зал старинный в Канашове!..
О, этот зал старинный в Канашове!
Встает картин забытых рой,
И приближается былое
Неслышной плавною стопой.
Колонны белые. За ними
Ряд чинных кресел и столов.
В шкафу тома в тисненой коже
«Благоговенья» и «Трудов».
Рабочий столик, где, склонившись,
В атласных, палевых тонах
Мечтала бабушка, вздыхая,
Об эполетах и усах.
Рассказы вел о том, как было,
Герой Очаковских времен,
И за зелеными столами
Играли в безик и бостон.
Старинный, красный фортепиано!
Какой души сокрыт в нем след?
Из перламутра клавиатура
Звучит, как эхо прежних лет.
Гравюры гордо повествуют
О том, как персы сражены.
И сам Паскевич Эриванский
Взирает гордо со стены.
А дальше — в рамах золоченых
Красивых предков целый ряд, —
За мной хотя и благосклонно,
Но недоверчиво следят.
Кругом снега. Во всей усадьбе
Стоит немая тишина.
И в окна мерзлые из парка
Струит свой бледный свет луна.
И я хожу, полна раздумья,
Средь этих лиц, средь этих стен,
И чую, что для нас былое —
Глубокий, неразрывный плен.
Душа окована, как сетью,
Наследием минувших лет.
И мы живем и умираем,
Творя их волю и завет.
Быть может, мы — лишь тень былого?
Как знать, где правда и где сон?..
Стою тревожно в лунном свете
Среди белеющих колонн.
Зима 1909–1910 Канашово
Аделаида Казимировна Герцык
Re: Любимые стихи
В ДРУЖНОСЕЛЬИ
1. ПРОГУЛКИ
Вы помните?
О, если бы опять
По жесткому щетинистому полю
Идти вдвоем, неведомо куда,
Смотреть на рожь, высокую, как вы,
О чем-то говорить, полуслучайном,
Легко и весело, чуть-чуть запретно…
И вдруг — под розовою цепью гор,
Под белой незажегшейся луною,
Увидеть моря синий полукруг,
Небесных волн сияющее пламя…
Идти вперед, идти назад, туда,
Где теплой радуги дымно-горящий столб
Закатную поддерживает тучу…
И, на одном плаще минутно отдохнув,
Идти опять и рассуждать о Данте,
О вас — и о замужней Беатриче,
Но замолчать средь лиственного храма,
В чудесном сумраке прямых колонн,
Под чистою и строгой лаской
Огней закатных, огней лампадных…
Вы помните? Забыли?..
2. ПРОБУЖДЕНИЕ
Последних сновидений стая злая,
Скользящая за тьму ночных оград…
Упорный утренний собачий лай —
И плеск дождя за сеткой винограда…
3. ПУСТЬ
Пусть шумит кровавая гроза,
Пусть гремят звериные раскаты…
Буду петь я тихие закаты
И твои влюбленные глаза.
1918
Гиппиус Зинаида Николаевна
1. ПРОГУЛКИ
Вы помните?
О, если бы опять
По жесткому щетинистому полю
Идти вдвоем, неведомо куда,
Смотреть на рожь, высокую, как вы,
О чем-то говорить, полуслучайном,
Легко и весело, чуть-чуть запретно…
И вдруг — под розовою цепью гор,
Под белой незажегшейся луною,
Увидеть моря синий полукруг,
Небесных волн сияющее пламя…
Идти вперед, идти назад, туда,
Где теплой радуги дымно-горящий столб
Закатную поддерживает тучу…
И, на одном плаще минутно отдохнув,
Идти опять и рассуждать о Данте,
О вас — и о замужней Беатриче,
Но замолчать средь лиственного храма,
В чудесном сумраке прямых колонн,
Под чистою и строгой лаской
Огней закатных, огней лампадных…
Вы помните? Забыли?..
2. ПРОБУЖДЕНИЕ
Последних сновидений стая злая,
Скользящая за тьму ночных оград…
Упорный утренний собачий лай —
И плеск дождя за сеткой винограда…
3. ПУСТЬ
Пусть шумит кровавая гроза,
Пусть гремят звериные раскаты…
Буду петь я тихие закаты
И твои влюбленные глаза.
1918
Гиппиус Зинаида Николаевна
Re: Любимые стихи
Что ты делаешь, птичка, на черной ветке
— Что ты делаешь, птичка, на черной ветке,
оглядываясь тревожно?
Хочешь сказать, что рогатки метки,
но жизнь возможна?
— Ах нет, когда целятся из рогатки,
я не теряюсь.
Гораздо страшнее твои догадки;
на них я и озираюсь.
— Боюсь, тебя привлекает клетка,
и даже не золотая.
Но лучше петь сидя на ветке; редко
поют, летая.
— Неправда! Меня привлекает вечность.
Я с ней знакома.
Ее первый признак — бесчеловечность.
И здесь я — дома.
1993
Иосиф Бродский
— Что ты делаешь, птичка, на черной ветке,
оглядываясь тревожно?
Хочешь сказать, что рогатки метки,
но жизнь возможна?
— Ах нет, когда целятся из рогатки,
я не теряюсь.
Гораздо страшнее твои догадки;
на них я и озираюсь.
— Боюсь, тебя привлекает клетка,
и даже не золотая.
Но лучше петь сидя на ветке; редко
поют, летая.
— Неправда! Меня привлекает вечность.
Я с ней знакома.
Ее первый признак — бесчеловечность.
И здесь я — дома.
1993
Иосиф Бродский
Re: Любимые стихи
Мороз
Я деду этому не верю,
Он слишком зол,
Он слишком рьян.
Нет, он скорей похож на зверя,
Далёких приполярных стран.
Как он ворчит
И чуть не плачет,
Когда идёшь ему навстречь!
Он явно из семьи кошачьей,
Кошачья злость его и речь.
Его пружинистое тело
Перелетит и через сад.
Он весь, как тигр,
Но только белый,
И белые усы торчат.
Вот он стоит на перекрёстке,
К прыжку согнувшийся в кольцо.
Махнёт хвостом -
И ветер жёсткий
Ударит каждому в лицо.
Вот прыгнул вверх
И лапой вора
Скребёт по стёклам этажей,
И в окнах - льдистые узоры,
И там, за окнами, - свежей.
Так день и ночь
Он рыщет всюду
По переулкам и дворам,
И на ветвях свисает грудой
Пушистый иней по утрам.
И от полярного питомца
Бросает город в полутьму,
Косится раненое солнце
И тихо прячется в дыму.
А теплота костров несмелых
На каждой улице - смешна.
Ему страшна, - он знает, белый, -
Одна лишь красная весна.
1926
Василий Федорович Наседкин
Я деду этому не верю,
Он слишком зол,
Он слишком рьян.
Нет, он скорей похож на зверя,
Далёких приполярных стран.
Как он ворчит
И чуть не плачет,
Когда идёшь ему навстречь!
Он явно из семьи кошачьей,
Кошачья злость его и речь.
Его пружинистое тело
Перелетит и через сад.
Он весь, как тигр,
Но только белый,
И белые усы торчат.
Вот он стоит на перекрёстке,
К прыжку согнувшийся в кольцо.
Махнёт хвостом -
И ветер жёсткий
Ударит каждому в лицо.
Вот прыгнул вверх
И лапой вора
Скребёт по стёклам этажей,
И в окнах - льдистые узоры,
И там, за окнами, - свежей.
Так день и ночь
Он рыщет всюду
По переулкам и дворам,
И на ветвях свисает грудой
Пушистый иней по утрам.
И от полярного питомца
Бросает город в полутьму,
Косится раненое солнце
И тихо прячется в дыму.
А теплота костров несмелых
На каждой улице - смешна.
Ему страшна, - он знает, белый, -
Одна лишь красная весна.
1926
Василий Федорович Наседкин
Re: Любимые стихи
В безмолвной пустыне,
Где жаркий песок и гранит,
Где небо безоблачно-сине,
Где жгучее солнце блестит,
Стоит под скалой одиноко
Забытая арфа и ждёт,
Что ветер, примчась издалёка,
Тихонько в струнах запоёт.
Встречает пустыня нагая
Нагие, горючие дни.
Над арфой немой пролетая,
В ней звуков не будят они.
И ночи летят торопливо, –
На их молчаливый полёт
Молчание смотрит ревниво,
И струн им задеть не даёт.
Сологуб Федор
Собрание сочинений: В 20 т. Т. 9. Змеиные очи. Стихи. СПб., Сирин, 1913.
Где жаркий песок и гранит,
Где небо безоблачно-сине,
Где жгучее солнце блестит,
Стоит под скалой одиноко
Забытая арфа и ждёт,
Что ветер, примчась издалёка,
Тихонько в струнах запоёт.
Встречает пустыня нагая
Нагие, горючие дни.
Над арфой немой пролетая,
В ней звуков не будят они.
И ночи летят торопливо, –
На их молчаливый полёт
Молчание смотрит ревниво,
И струн им задеть не даёт.
Сологуб Федор
Собрание сочинений: В 20 т. Т. 9. Змеиные очи. Стихи. СПб., Сирин, 1913.
Re: Любимые стихи
Чтобы и здесь бродил дух сверкающий и нарядный...))
Нарядили елку в праздничное платье:
В пестрые гирлянды, в яркие огни,
И стоит, сверкая, елка в пышном зале,
С грустью вспоминая про былые дни.
Снится елке вечер, месячный и звездный,
Снежная поляна, грустный плач волков
И соседи-сосны, в мантии морозной,
Все в алмазном блеске, в пухе из снегов.
И стоят соседи в сумрачной печали,
Грезят и роняют белый снег с ветвей...
Грезятся им елка в освещенном зале,
Хохот и рассказы радостных детей.
Константин Михайлович Фофанов
Многоцветная шаль из уплотненной шерстяной ткани с шелковой бахромой "Миндаль", вид 26, 148х148см. Художник: Фадеева Валерия.
Нарядили елку в праздничное платье:
В пестрые гирлянды, в яркие огни,
И стоит, сверкая, елка в пышном зале,
С грустью вспоминая про былые дни.
Снится елке вечер, месячный и звездный,
Снежная поляна, грустный плач волков
И соседи-сосны, в мантии морозной,
Все в алмазном блеске, в пухе из снегов.
И стоят соседи в сумрачной печали,
Грезят и роняют белый снег с ветвей...
Грезятся им елка в освещенном зале,
Хохот и рассказы радостных детей.
Константин Михайлович Фофанов
Многоцветная шаль из уплотненной шерстяной ткани с шелковой бахромой "Миндаль", вид 26, 148х148см. Художник: Фадеева Валерия.
Re: Любимые стихи
Галина!
-
- Эксперт по платкам
- Сообщения: 5139
- Зарегистрирован: 11 июн 2017, 22:48
- Род занятий: Инженер
- Откуда: Москва
Re: Любимые стихи
Оксана