Подброшу дровишек.
Далее попалась как-то статья
Е. Н. Успенской «Индийская предыстория русского кашемирового полушалка» (В Сборнике МАЭ РАН, т. 58 «Европейское культурное пространство в коллекциях МАЭ». СПб., 2013)
http://lib.kunstkamera.ru/files/lib/978 ... 8-9_15.pdf»
Автор (к сожалению, ушедший из жизни) – выдающийся этнограф-индолог, исследователь народов Южной Азии, ведущий научный сотрудник Центра политической и социальной антропологии МАЭ им. Петра Великого (Кунсткамера) РАН, доктор исторических наук.
Приведу некоторые выдержки, хотя есть большое желание скопировать всю статью (выделение по тексту мое)
«
Русский набивной кашемировый платок имеет характерный вид, отличается особенностями производства и бытования, но по своему происхождению это артистически креативная, творческая имитация индийской кашмирской шали кани джамавар, которая и сама на пути к западному потребителю претерпела сложные технологические преобразования, в ходе которых развились несколько ее вариаций. Кашмирская шаль стала в европейских странах предметом подражания и обусловила возникновение нескольких линий соперничающих с оригиналом реплик, среди которых наиболее известны и прославлены английские (точнее шотландские) шерстяные шали пейзли, получившие свое название по месту производства, г. Пейзли (Paisley)...
Родство российского кашемирового полушалка и его индийского прототипа – кашмирской шали – совершенно явно и узнаваемо, об этом говорят мотивы и композиционные решения «восточного» декора, хорошая ткань из натуральных волокон. Платок-полушалок вырабатывается на основе особого артикула тонкой высококачественной шерстяной ткани саржевого переплетения, которая со времен становления машинной технологии ткачества по сей день называется кашемир, и платок получил свое наименование по этой ткани. Теперь при производстве русского платка-полушалка используются и шелк, и даже хлопок, но кашемир по-прежнему остается вне конкуренции.
Однако похоже, что очевидное родство с индийским прототипом не осознается даже в кругах профессионалов. Напротив, в истории кашемирового платка, в названиях декоративных мотивов осталась память о его якобы турецком (несмотря на «кашмирское» имя) происхождении. Европейские родственные связи кашмирской шали кани джамавар и следы этих родственных связей в России заслуживают специального рассмотрения, а наши музейные коллекции дают возможность проследить эту историю предметно…
…Интерес к восточному текстилю (шалям, муслинам, шелкам, коврам) сопутствовал долговременному интересу к Востоку вообще и поддерживал его. В XVII в. после создания голландской (1597) и английской (1600) Ост-Индских компаний индийский текстиль укрепился на западноевропейских рынках. Звездный час восточной (часто именно кашмирской) шали в Европе настал после египетского похода Наполеона (1798).
(Кликните, чтобы почитать, что спрятано под катом)...Экзотическая красота, яркость расцветок и практичность кашмирской шали покорили европейских дам, и они поняли: это вещь, о которой можно мечтать и со временем получить в подарок. Эти шали было очень удобно надевать с тогдашними моделями платьев на кринолинах. К 1800 г. торговцы наладили поставки текстиля из Кашмира и других регионов Индии, установив связи с конкретными мастерскими и обеспечив бесперебойную работу мастеров. В это время кашмирские шали были доступны только богатым дамам, и обладание ими стало маркером высокого статуса в такой же степени, как обладание китайским фарфором, персидскими коврами, жемчугами Южных Морей. Специалисты в области моды отмечают, что «в начале XIX в. кашмирская шаль стоила столь же дорого, как в ХХ в. норковое манто» [Pendergast, Pendergast 2004, 3: 627]. Однако вскоре и женщины из благополучных буржуазных семейств, подражая аристократии, стали использовать восточные шали в своем костюме.
Этот предмет одежды стал практически всеобщим в высших слоях европейского общества. Самое замечательное, что традиционные восточные ткани и даже предметы одежды органично вошли в состав костюма европейской элиты и уже не воспринимаются как чужеродные. Со временем они отлично прижились, например, в викторианском интерьере, использовались как скатерти, накидки для софы или рояля и т.д.
… Орнаменты кашмирской шали создали ей славу. Многие специалисты считают, что в рисунках шали джамавар преобладают персидские узоры, перенятые индийскими мастерами. Однако ситуация не выглядит столь однозначной. Характерные для кашмирской шали мотивы тулси (верхушка священного растения базилик), бути (бутон, нераскрывшийся цветок), тоти (букв. «попугай», хотя обычно речь идет о птичке с павлиньим хвостом), коири (монетка), падма (лотос) являются для Индии совершенно универсальными, давно стали классическими, встречаются в любом регионе и широко применяются в текстильном орнаменте на любой ткани, даже на храмовых завесах.
(Кликните, чтобы почитать, что спрятано под катом)...Индийские сари и орхни непременно несут на себе эти «персидские» орнаментальные мотивы, которые наносятся набойкой или ткутся дополнительными утками (в том числе и металлической нитью), служат фоновыми или входят в композицию каймы, но неизменно считаются благоприятными, приносящими удачу, обережными. Они не являются прямыми заимствованиями, а сходство с иранской орнаментикой можно объяснить генетической общностью иранской и индийской культур, взаимной переплетенностью исторических судеб индийского и иранского ремесла. Это родство глубинное и проявилось еще в древности. Все обсуждаемые сюжеты уходят корнями в некие общие прасюжеты. В индийском контексте существенна традиционность. На ритуально значимом пространстве ткани-одежды чужеродные орнаменты рассматривались бы как опасные: Индия внимательна к подобным нарушениям смыслов и даже сегодня совершенно не склонна следовать моде и отрицать традиции в жизненно важных вопросах. Орнамент на ткани — всегда жизненно важный оберег. Несмотря на то, что экспортная востребованность кашмирской шали повлияла и на ее декор, нужно иметь в виду, что нанесение узоров считается слишком серьезной магической практикой, правила которой не будут нарушены даже под влиянием коммерческой выгоды. Уже для того, чтобы эта выгода «не ушла».
Наиболее характерный для шали декоративный мотив — это, безусловно, «индийский огурец» бути... В этом персидском слове слышно заимствованное через французский язык слово «бутон». Оба этих слова и даже английская button «пуговица» восходят к одной лексеме — «почка». Знатоки персидской культуры говорят об этом узоре как о «листе чинары». Наиболее информированные специалисты говорят о «шишке финиковой пальмы», символе фертильности в древнем Вавилоне, нашедшей выражение в искусстве Гандхары» [Beardsley, Sinopoli 2005: 83]. В индийской традиции данный мотив считается восходящим к изображению плода манго и однозначно рассматривается как символ плодородия…
…Мотив бути оказался чрезвычайно популярным, появились творческие разработки темы, например, контур бути стали «заливать» бесчисленными разноцветными мелкими цветочками, придавая всей композиции насыщенность и жизнерадостную силу; в таком виде бути стал воплощением «древа жизни». Подобные описанному крупные нарядные бути стали органичными для индийской традиции ткачества, которая привычно оперировала более мелкими, хотя и очень красивыми контурными бути.
Действительно заимствованным в орнаментике кашмирской шали является знаменитый мотив михраб, буквально «ниша в стене, указывающая направление на Мекку»... Этот арочный геометрический узор удачно сочетается с иными сюжетами и придает всей композиции определенную пространственную неодномерность, глубину. Он характерен для исламской изобразительной традиции в целом. Здесь усматривается стремление привнести в индийские каноны орнаментики исламские новации, чтобы угодить вкусу и потребностям мусульманских покупателей. В целом ресурс орнаментальных мотивов кашмирской шали должен быть признан эклектичным, но не случайным…
…История производства имитированной кашмирской шали в Европе тесно связана с историей индустриальной революции XVIII–XIX вв. И здесь нужно говорить не столько о шалях, сколько об индийском текстиле вообще и его влиянии на развитие машинного текстильного производства. Узоры пейзли полюбились потребителям и текстильщикам в своей ситцепечатной версии. Их триумфальное шествие по Европе шло параллельно с освоением хлопка как экзотического, но быстро получившего признание текстильного волокна, с развитием мануфактурного производства хлопковых тканей вообще и рождением красивых ярких набивных хлопковых тканей, которые в разных странах получили различные производные от индийских слов названия — калико, чинтц, муслин, палампор, коленкор, ситец. Ситец как вид ткани, мануфактурный товар своим рождением обязан индийскому традиционному производству расцвеченных узорами хлопчатобумажных тканей — каламкаров; он появился как европейское подражание им.
Щедро раскрашенные набивными или нанесенными пером и кистью от руки многоцветными узорами индийские хлопковые ткани в XVII в. поразили воображение европейцев и стали пользоваться колоссальным спросом. Вклад индийских ремесленников в мировую историю текстильного производства огромен, и до конца XVIII в. Индия была признанным мировым лидером производства хлопчатобумажного текстиля. Это неудивительно. Хлопок как растение природно в долине Инда, и индийцы достигли совершенства в производстве тканей еще в глубокой древности….
…В красках индийских муслинов — яркость, красота и жизненная сила местной природы. В Индии известно около 300 растений, пригодных для получения текстильных красителей, и до конца XIX в. мастера работали только с натуральными красителями. Спектр возможностей очень велик, но немаловажна и индийская философия жизни с ее пониманием энергетического волнового воздействия цвета на организмы тех, кто носит ткани. Поэтому мастера стараются разнообразить магически существенные цвета, орнаменты, материалы, чтобы каждый мог выбрать себе одежду, подходящую по социальному положению, времени года, обстоятельствам жизни, переживаемому жизненному событию. Отсюда разнообразие ассортимента индийских тканей, принесших Индии мировую славу…
…С приходом европейских торговых компаний спрос на расписные ткани резко возрос. Интересно, что недорогой и предназначенный для многочисленных не самых высоких по своему социальному статусу слоев индийского населения товар индийских ткачей и красильщиков получил в европейской культуре новую жизнь. В 1648 г. в Марселе открылась первая ситцепечатная фабрика, в 1676 г. — производства в Амстердаме и Лондоне, чуть позднее — в Берлине, Франкфурте, Лозанне и т.д. [Miles 2003: 3]. Бурный рост спроса вызвал потребность в больших объемах производства полотна, и оно было налажено (первоначально прядильное производство оставалось немеханизированным, но вскоре и эта проблема была решена).
Около 1760–1785 гг. отрасль вышла на уровень устойчивого производства хлопковых набоечных тканей. Подражая индийским оригиналам, производители ориентировались на восточные орнаменты и узоры. Именно тогда «индийский огурец», «шишка» пейзли стал классикой европейского текстиля. «В 1770-х годах несколько тысяч станков в регионе Глазго занимались производством льняных тканей разного качества и плотности, шелка, но к концу XVIII в. они сосредоточились на хлопке. В Глазго занялись белым и набивным муслином, в Пейзли начали производить изысканные ткани» [Berg 1994:185]. Добавлю, что в ходе этой специализации
в Пейзли освоили набойку по шерсти, которая и стала характерным признаком английских кашемировых шалей.
В истории европейских реплик индийского текстиля рубежное значение имела Промышленная выставка в Лондоне (1851), организованная принцем Альбертом. В частности, «Ост-Индская компания представила на ней огромное разнообразие индийского текстиля, в том числе многочисленные образцы кашмирских шалей, которые служили подбивкой шатра, ставшего центральным объектом экспозиции и представлявшего стилизованные интерьеры дворца махараджи» [McGovan 2009: 23].
Ориентальные мотивы индийской материальной культуры стали характерными для викторианской Британии.
...Но славная история шалей пейзли не была длительной. Приблизительно к 1830 г. производство резко сократилось. Вероятно, рынок уже оказался насыщенным и мода изменилась: шаль перестала быть принадлежностью высокого сословия и переместилась в средние слои общества...
Французские имитации кашмирской шали, судя по всему, не были столь выразительными по своему стилю, а их жизнь в моде не стала исторически документированной. Но известно, что для них была характерна «французская роза» в декоре — яркая, многолепестковая, с переливами тонов одного цвета. Узор восходит к традициям шпалерного ткачества и появляется во французском текстиле в разных, но характерных вариациях. Мы легко узнаем его по розам нашего кашемирового полушалка. Получилось так, что он прочно обосновался на наших платках уже под названием «цыганские розы». И снова «слышна» Индия — прародина цыган-ромов.
В сущности, в России имел место типологически сходный процесс адоптации восточного текстиля и налаживания производства его реплик. Здесь сыграли свою роль и старинные контакты с торговыми рынками Босфора, и опыт колониальной политики в Средней Азии, где Бухара славилась древнейшими традициями расцвечивания тканей. Эта вотчина Тимуридов была знаменита своими придворными мастерскими, здесь работали высокопрофессиональные ремесленники. Исторически заметна перекличка орнаментальной традиции узбекских сюзани и кашмирской шали-амли, более поздней, чем оригиальная кани. Значительным было влияние торговых традиций Астрахани. Во всяком случае можно утверждать, что наши соотечественницы получили экзотические шали «через третьи руки», прямых поставок не было. В самом производстве шалей, возможно, у наших соотечественников было меньше возможностей, но энтузиазма и креативности — неизмеримо больше.
Увлеченность мануфактурным текстильным производством, проявившаяся в России в середине XIX в., связана, конечно, с социально-экономическими новациями эпохи Александра II и общими тенденциями технологической революции. (Кликните, чтобы почитать, что спрятано под катом)...Набивные платки, а позже и шали стали одним из удобных артикулов машинного производства, например, в Иваново-Вознесенске. Спрос был огромный, платок — ходкий ярмарочный товар. Было также понятно, что можно наладить производство «малых партий» и большего разнообразия рисунков — в деле моды это тоже существенно. Российские энтузиасты-предприниматели (среди них были женщины, например Надежда Мерлина, 1830–1840 гг., г. Рязань, Подрядниково; Вера Елисеева в Воронеже) наладили мануфактурное производство набойки-печатания ситцевых головных платков в нескольких местах Центральной России. В нескольких селах это дело укоренилось как крестьянский кустарный промысел, удобный и выгодный для зимнего межсезонья. Ткани использовались машинные, красители применялись новые искусственные, анилиновые. Фамилии первых предпринимателей и названия сел, где появилось производство, остались в названиях русских набивных платков: мерлинские, колокольцовские (Саратовская губерния, 1820–1840-е годы), павловские.
Особый класс этого производства представлен выделкой шерстяных платков, более дорогих, но востребованных в условиях нашего климата и социальных запросов. Одной из первых стала фабрика Гучкова в Москве (набивные шали для высшего сословия), фабрики Семена Майкова, братьев Шалаевых. До наших дней сохранилась Павловопосадская платочная мануфактура, некогда поставщик императорского двора (продукция фабрики — набивные муслиновые и шерстяные платки — шла на царские подарки).
На примере современного павловопосадского платка, широко представленного в торговле, можно рассмотреть характерные особенности русского потомка кашмирской шали. Он квадратный, разных размеров. Край подрублен оверлоком, оставлен с опушкой или отделан бахромой — шерстяной или шелковой. Сам платок может быть шерстяной кашемировый или шелковый. Одна из главных особенностей — авторские рисунки набивного декора. Они имеют названия (осенний, княжеский, посадский, купидоны, турецкий, испанский и т.д.). Обычно один рисунок работается в нескольких цветовых гаммах, что позволяет выпускать огромное количество неодинаковых платков и шалей.
Композиционный акцент русского набивного платка делается на угол, потому что его носят «полушалком». Однако характерная для кашмирской шитой шали диагональная симметрия сохраняется в компоновке мотивов. Узоры ориентальные — «огурцы», медальоны и картуши, ниши михраб (причем очень часто, и на кайме, и на фоновых орнаментах!), «перышки», «стрелки», цветочные гирлянды, фоновые «снеги», цветочки и т.д. Присутствие французской (цыганской) розы в композиции считается почти обязательным. Недавно я с изумлением увидела в одном из новых узоров павловопосадского полушалка мотивы, чрезвычайно напоминающие стилизованные контуры буддийских или джайнских культовых фигурок (лотосовый постамент с сидящим бодхисатвой или тиртханкаром)! И надо признать, в затейливой вязи тонких восточных узоров шали этот мотив был совершенно органичным. Фон русской шали обычно черный, красный, бордо, зеленый, коричневый, белый, синий. Рисунки могут быть практически любого цвета, но обычно используются цвета основные, без полутонов.